«Король, дама, валет»
Владимир Владимирович Набоков, что тут спорить лишний раз, — грандиозный американский писатель. Несмотря на то, что он утверждал, что сердце его говорит на русском, голова его, все-таки, была очень английской. Русская литература в упор не принимала произведения на своем языке от будущего классика Соединенных Штатов. Его романы ставили в тупик русскоязычных критиков, привыкших к размашистому эпосу, погружениям на дно души и философии, перипетиям сюжета и вечным исканиям, приправленным балами, дуэлями, полями и тройками.
Романы же Набокова были, на первый взгляд, просты, очень емки, прекрасно детализированы, метафоричны — лучшее в них, конечно же, это метафоры — но совершенно молчаливы. В романах Набокова ничего не называется прямо, мораль совершенно не прозрачна, до нее нужно докапываться, добираться, то есть, все это, разумеется, черты только положительные, но ждать материального ответа и повышения уровня продаж не приходилось. К тому времени, женатый молодой человек был вынужден перебиваться учительскими подработками по французскому языку, тренировками по теннису, что, скорее всего, достаточно сильно било по гордости человека, который всегда знал, что он великий писатель. Берлин, отобравший у него отца, ввергнувший в водоворот унижений бывшего русского дворянина, противный, скучный город пива и сосисок, совершенно не заслуживал ни любви, ни добрых слов в свою честь.
«Король, дама, валет» — это роман, написанный в отчаянно не любимом Набоковым городе, и несмотря на то, что в центре повествования тривиальный любовный треугольник, в первую очередь речь в идет именно о Берлине. Все, что здесь происходит — это детали одной большой картины, того пространства, которое воспитывает таких людей: пустых, неинтересных, подчеркнуто земных, телесных. Здесь нет ярких чувств, поворотов сюжета, здесь нет героев и антигероев, здесь даже дороги никуда не поворачивают, а заканчиваются тупиками. Зато вы найдете в избытке бесконечные перечисления предметов гардероба различной степени застиранности, рваности, ветхости, описанные маньяком-фетишистом. В городе стоит душное лето, и как будто бы все должно быть радостно и хорошо, но настолько тесно, утомительно, неинтересно, как будто дело происходит не в столице Германии, а в каком-нибудь Кировске.
Роман рассказывает нам полудетективную историю о молодом человеке, Франсе, который окрыленный надеждами юности и заботами матери, перебирается в Берлин, чтобы поступить на работу в конторе своего непонятного троюродного дяди, коего он до этого и в глаза-то не видел, а чем нужно будет заниматься в конторе как-то не уточнил. Ну и ладно. И вот при первой встрече с новоиспеченной родней, Франс безумно влюбляется в жену своего патрона, холодную, сдержанную Марту с прекрасными ногами в дорогих шелковых чулках. Марта когда-то вышла замуж по расчету, муж упорно считает ее Снежной Королевой, не способной на чувства; и вот эта леди из холодного цеха внезапно влюбляется в нелепого очкарика-племянника, вступает с ним в тайную связь (которую оказывается не очень уж и сложно скрывать), а дальше, по нарастающей, начинает планировать устранение своего супруга дабы зажить полной зажиточной жизнью с обретенным возлюбленным.
Роман предельно натуралистичен, полон подробнейших близоруких деталей, составляющих отталкивающую картину быта и нравов, отсутствия чувств, если не любви, то хотя бы банального уважения и благодарности. Во всех этих деталях и отражается основной замысле романа — в абсолютной ненависти к Берлину и всем его жителям. В России роман не был понят. Переведенный же на немецкий язык, он стал самым коммерчески успешным за всю историю набоковской литературы. Вот уж ирония.
Здесь нет ни одного положительного персонажа, да хотя бы мало-мальски приятного персонажа. Не то, чтобы это было обязательное условие, но приговор, что этому миру выносит автор, поистине пугает.
Франс нелепый, несамостоятельный, слабый мальчик, за которого все решают женщины — сначала мать, потом Марта, откровенно подталкивающая его на убийство. Он не имеет никакого образования и навыков, но это было бы не так критично, будь у него хоть какие-нибудь интересы. Из всех размышлений героя мы видим только одно желание — быть состоятельным. И поэтому ему так болезненно ехать в вагоне третьего класса, снимать маленькую комнату в конце улицы, работать в магазине дяди, заполненном дорогими галстуками, костюмами, бельем — такими прекрасными и непозволительно дорогими вещицами. Все это усугубляется ужинами и обедами в доме богатого дяди, жизнью у него на содержании, постоянным подсчетом денег. И обладание Мартой — как тайное обладание всеми этими недоступными богатствами, эта любовь не делает Франса сверхчеловеком, он не становится сильнее, богаче — потому что это не ценность. Он все также пресмыкается, боится своего чокнутого домовладельца, боится своих покупателей, все время боится.
Их первый запретный поцелуй, волнение, вдохи, страсть и потеря контроля — все это прекрасно дополняется деталями рваного носка и торчащего из него нечистого мизинца. А после счастливого избавления от бремени неразделенной страсти, рисунок повествования очерчивает прелестный бардак, разбросанные вещи, все те же рваные носки, дались они ему, халаты и подштанники, выгоревший след на обоях — все эти обои в цветочек будто хороводом идут на фоне постельной романтики. Подобный натурализм хорош был для «Тихого Дона» с запахами пота и лука и коровами в окне, но честное слово, Берлин?
Скудность быта, скудность существования. Все очень дорогое, но оно вообще того не стоит. Еда, одежда, радости ночных встреч. И так по кругу, по спирали, в какой-то момент ты сам теряешься и не можешь понять, о чем тут речь? Что будет дальше, ведь ничего не происходит? Есть ли вообще выход из этого тупика.
Марта холодная, бездушная, не знавшая любви, получающая сравнения то с мадонной, то с жабой — сначала подчеркнуто фригидная, она как будто совсем не знает чувств. Она постоянно недовольна чем-то, зачем-то постоянно торгуется, делает это все тоже равнодушно, по инерции, как красивая заведенная кукла. Она думает, что любит Франса, но просто сбежать с возлюбленным (читать: с любовником) не может, потому что тогда она лишится всего своего роскошного быта, всех своих шелковых чулок и розовой туалетной воды. Она даже просчитывает на десять лет вперед карьерный рост Франса, чтобы сбежать с ним, как-то забывая о том факте, что работает он на ее мужа. Ее существование откровенно бессмысленно, ее жизнь не будет иметь развития. Франса она хочет поставить просто на место Драйера: он должен заменить его в доме, в ведении дел, в постели. Но в жизни их ничего бы не изменилось, все те же ужины, все те же смены нарядом, разве что никто бы больше не слышал раскатистого, золотистого смеха хозяина дома.
Франс впервые видит возлюбленную в поезде, на котором они случайно едут вместе, там, мельком, она очаровывает его, а по приезде он разбивает очки — как символ слепоты, полной беспомощности и дезориентации в пространстве. Она становится его поводырем, его руководителем, спокойно вкладывая в его руки орудие убийства. В финале очки снова бьются, но сейчас это трещина на стекле, искажение мира, постоянно царапающая паутинка, как расколовшийся мир.
Слепота вообще здесь имеет место быть и является чуть ли не главным пороком. Драйер по началу кажется жертвой чужой жестокости, — веселый, жизнерадостный оптимист, настоящий хозяин жизни — вот кто король в этом раскладе. Он успешен, полон идей и энергии, он горяч в противоположность своей замороженной супруге. Он постоянно шутит и смеется в пшеничные усы, чем без конца раздражает Марту. Но он содержит ее и сделал ее жизнь такой, как ей хочется: Марта никогда не высказывает недовольства своей жизнью, даже планируя будущую жизнь с Франсом, она осознает несбыточность надежд, вспоминая о том, что не сможет жить в нищете. А комфорт гораздо важнее, чем физическое отвращение при виде мужа. Но в дальнейшем мы понимаем, что Драйер просто очарован собой, он любит себя и свое дело, он увлекается, а потом резко остывает, основой его поступков оказывается только тривиальная жажда развлечений. Он просто-напросто слеп. Драйер не видит разворачивающегося под носом романа, он совершенно не верно воспринимает жену. Он может забыть об обещании или вовсе о человеке, которому оно было дано. Его взгляд направлен только внутрь себя, и кажущаяся любовь к жене — это тоже лишь элемент самолюбования, наслаждения собой и стоящей рядом красотой.
Все они говорящие куклы-манекены, которых Драйер изобретает и пытается продать американцу. Пустые, бестелесные, невесомые, чье существование не оправдано вообще ничем, а значит, чему продолжаться на страницах романа? Они действительно как карты в колоде: так выпал расклад, но они сами по себе не значат ничего, просто часть колоды. И их совершенно не жалко. Отбой.
А по сути дела, все это словоизлияние можно укомплектовать в одно-единственное предложение из небольшого рассказа «Путеводитель по Берлину»:
…Скучно, одним словом. Скучный, чужой город. И жить в нем дорого…